ГЛАВА III

ОППОЗИЦИЯ В ГОДЫ ВОЕННОГО КОММУНИЗМА

1.ГЕНЕРАЛЬНАЯ ЛИНИЯ ПАРТИИ И ГОДЫ ВОЕННОГО
КОММУНИЗМА

Уже к лету 1918 г. Советская Россия оказалась в положении осажденной крепости. «Союзники» подняли чехословаков против Советской власти, высадили десант на Мурмане. После Брестского мира советская Россия была отрезана от Украины, затем по милости «союзников» она была отрезана еще от Сибири, Урала и от остального мира. Гражданская война из стадии отдельных восстаний превращается в всеобщую, почти повсеместную вооруженную борьбу. Чехословаки и другие вооруженные отряды Антанты являются главными застрельщиками борьбы против советской власти. Саботаж в советских учреждениях, кулацкие восстания в тылу питают внутреннюю контрреволюцию, которая вместе с интервенционной войной грозила снести диктатуру пролетариата. Партия напрягала все усилия для предотвращения подобной опасности. Призыв «все для фронта» стал в центре работы всех учреждений — советских, профессиональных и в первую очередь партийных. Все было принесено в жертву для выполнения главной задачи момента — сохранения Октябрьской революции и отражения контрреволюции. В интересах обороны страны был изменен коренной план социалистического строительства. Пришлось на время отказаться от системы государственного капитализма и строить по-иному всю экономику страны. Централизация всего народного хозяйства стала задачей дня. Продразверстка и централизованный продуктообмен предметов промышленности на продукты сельского хозяйства и прежде всего хлеба явились основными нервами тогдашней хозяйственной жизни. Централизация народного хозяйства вызвала милитаризацию труда и отдельных отраслей государственного и партийного аппаратов.

Экономика эпохи военного коммунизма была приспособлена главным образом к военным нуждам и в меньшей степени могла служить целям строительства коммунизма. Мы переживали в то время, в сущности, полосу потребительского социализма в своеобразной форме. Но было бы ошибкой сделать отсюда вывод, будто генеральная линия партии на данном этапе целиком ограничивалась одними нуждами фронта. В годы гражданской войны продолжалась большая и трудная работа по коммунистическому строительству, как говорили тогда, «с винтовкой в одной руке, с молотком в другой». Велась усиленная работа в области советского строительства, в области урегулирования взаимоотношений центра с местами, налаживалась организационная система первого в мире пролетарского государства. От местной раздробленности приходили к централизованному государству. Тогда же был разработан план нового районирования страны применительно к территориальному значению рабочих центров. Перед партией встали вопросы и задачи управления промышленностью и народным хозяйством в целом. Тогда-то и была поставлена в порядок дня разработка единого хозяйственного плана на основе электрификации страны.

Знаменитый план Г. М. Кржижановского об электрификации был разработан и получил одобрение в эпоху военного коммунизма, под конец ее. Именно тогда Ленин провозгласил известное положение об электрификации страны, ставшее затем основным лозунгом генеральной линии партии: «Коммунизм — это есть советская власть плюс электрификация всей страны». В систему организации труда было заложено много нового и коммунистического. Все больше и больше начинает применяться на практике принцип социалистического соревнования, получают массовое распространение субботники, названные Лениным «великим почином». Героический энтузиазм масс проявился не только в отражении военной опасности, но и в первых начатках коммунистической организации общества. Однако Ленин ясно видел опасность потери перспективы у отдельных товарищей, принимавших меры, вызываемые обороной государства, за подлинное строительство социализма. Опасность была в том, что такая потеря перспективы вела к нереальным планам вместо выполнения очередных задач момента. «Опыт, который мы проделали за это время, говорит нам, — заявлял Ленин на декабрьской конференции 1919 г., — что мы очень часто рядом с постройкой фундамента брались за постройку купола, всяких украшений и т. д . если посмотреть на опыт нашего государственного строительства, мы сплошь и рядом увидели бы много построек начатых, брошенных, таких, глядя на которые можно сказать себе: может быть надо было бы с этой постройкой подождать, а сначала сделать основное. Вполне понятно, что все деятели естественно увлекаются теми задачами, которые могут быть выполнены только после установления фундамента. Но мы должны сосредоточить свои усилия на основном, на фундаменте, на тех простейших задачах, которые всего труднее решить, но которые мы все-таки решим. Это — задача о хлебе, задача о топливе, задача борьбы со вшами»{1}…

Эпоха военного коммунизма вызвала своеобразные изменения в партийной жизни. Работа парторганизаций, направленная главным образом на обслуживание фронтов, не могла не отразиться на самом укладе партийной жизни. Мобилизации ответственных и рядовых работников стояли в центре работы партийных организаций. С VIII съезда партии (март 1919 г.) по сентябрьскую конференцию 1920 г. всего было мобилизовано на фронт 57 168 коммунистов. Коммунистам принадлежит выдающаяся роль и в победах Красной армии и в отражении контрреволюции внутри страны. В моменты усиленных мобилизаций парткомы становились на время мобилизационными столами. Когда ЦК являлся своеобразным штабом революционных войск и предложения ЦК сплошь и рядом давались и выполнялись в форме боевых приказов, неудивительно, что в это время свертывается внутрипартийная демократия, и демократический централизм заменяется, как тогда говорили, военным централизмом. Парткомы, занятые военной работой, не могли в достаточной степени уделять внимание партийному просвещению низовых членов партии. В годы военного коммунизма рядовик-партиец недостаточно втягивался в обсуждение и решение вопросов партийной и государственной жизни. Условиями военного времени вызывался и ряд других дефектов в партийной жизни.

Ударный характер работы предприятий, обслуживающих фронт, создавал некоторые преимущества коммунистам, работающим там. Материальное положение ответственных работников, в особенности военных, было обставлено лучше, чем положение рядовых членов партии. Все это создавало известное неравенство в партии, и даже отрыв так называемых «верхов» иногда даже от рабочих масс. В последний период военного коммунизма партия заострила внимание на этих отрицательных сторонах партийной жизни, вызванных самой героической борьбой партии. Вопрос об оздоровлении партии стоял в центре внимания сентябрьской конференции 1920 г.

Согласно постановлениям конференции, были приняты решительные меры для оживления партийной жизни, для усиления самокритики, для вовлечения рядовых членов в вопросы партийного и советского строительства. Партия коммунистов, подававшая примеры неслыханного героизма и преданности делу революции, и тогда, как и в настоящее время, не закрывала глаза на недостатки, какие вскрываются самой жизнью, и в отличие от других партий всегда имела мужество открыто бороться с их вредным влиянием. Болезненный в свое время вопрос о «верхах» и «низах» был вскоре сдан в архив благодаря решительным мерам борьбы с указанными недостатками. В этот период нашей революции, когда партия вся, как один человек, была охвачена одним порывом к героической защите революции, оппозиция не имела почвы для широкого распространения. Она проявила себя главным образом в выступлениях отдельных членов верхушки партии. Из оппозиционных течений и настроений этой эпохи следует отметить, с одной стороны, антимарксистские шатания, явившиеся отголосками «левого» коммунизма брестского периода, с другой стороны — зарождение новой оппозиции в лице группы «демократического централизма».

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

1.«Известия ЦК РКП (б)» No 9 от 20 декабря 1919 г. Отчет о конференции

2.ДИСКУССИЯ О ПРОГРАММЕ

Антимарксистские шатания проявились уже на VIII съезде партии и прежде всего в области теории, при обсуждении программы партии. По инициативе Ленина партия еще со времени апрельской конференции 1917 г. поставила вопрос о пересмотре старой программы и о создании новой. Но только на VII съезде партии, на котором были приняты принципы изменения программы, избрана была комиссия для выработки новой программы. Нa VIII съезде проект новой программы после доклада о результатах работы комиссии подвергся обсуждению. На этом съезде и возникла оживленная дискуссия по вопросам программы между Лениным и вчерашними «левыми» коммунистами, тт. Бухариным и Пятаковым главным образом.

По вопросу об основных принципах программы в целом как будто не было разногласий, поскольку она выражала собою всеми принятую «характеристику империализма и начавшейся эры международной социалистической революции». Разногласия между Лениным и Бухариным возникали по отдельным вопросам, имеющим, однако, глубоко принципиальное теоретическое значение. Споры возникли, прежде всего, по вопросу о вводной части старой программы, «принятой еще на II съезде партии». Ленин настаивал на сохранении полностью вводной части старой программы, дающей характеристику доимпериалистического капитализма. Он исходит при этом из важности сохранения в программе анализа товарного хозяйства, развивающегося из него капиталистического способа производства, кризисов и т. д. Бухарин вместе с В. Смирновым предлагал выбросить из теоретического введения общую характеристику капитализма и заменить ее подробной характеристикой новейшей фазы капитализма — империализма, поскольку мы живем в эпоху империализма. «У нас теперь существует, — говорил Бухарин на съезде, — финансовый капитализм, а не капитализм вообще».

Ленин мотивировал свое предложение тем, что нельзя в обрисовке момента исходить из одних схематических определений, не учитывая конкретной обстановки. Он обвиняет т. Бухарина в попытке «выскочить из действительности». «Чистый империализм, — отвечал Ленин Бухарину на съезде, — без основной базы капитализма никогда не существовал, нигде не существует и нигде существовать не будет». По мнению Ленина, для выявления сущности империализма необходимо выводить его возникновение и развитие из капитализма, и тем более важна концентрация внимания на анализе капитализма у нас, поскольку в современной советской «действительности существует громаднейшая подпочва старого капитализма». «Выскочить из этой печальной действительности посредством создания гладкой и цельной программы — значит выскочить в нечто безвоздушное и заоблачное, написать программу неверную»{1}.

Вводная часть старой программы вошла в новую программу. Спор из-за нее характерен как пример недиалектического подхода Бухарина к современности, который не в состоянии был освоить всю «мозаичную действительность переходного периода», по определению Ленина. Прошлое наследие капитализма еще слишком живуче, и только помня об этом, мы можем правильно выяснить роль и значение середняка в деревне. Последний еще целиком связан с мелким товарным хозяйством. Своим оппонентам — Бухарину, Смирнову и другим — Ленин дает, между прочим, серьезный урок политграмоты о роли капитализма в нашем крестьянском хозяйстве. «В нашей программе каждый параграф есть то, что должен знать, усвоить и понимать всякий трудящийся. Если он не понимает, что такое капитализм, если он не понимает, что мелкое крестьянство и кустарное хозяйство неминуемо и обязательно рождает этот капитализм постоянно, — если он это не понимает, то хоть бы он сто раз объявлял себя коммунистом и блистал радикальнейшим коммунизмом, этому коммунизму грош цена. Мы ценим коммунизм только тогда, когда он обоснован экономически»{2}.
Этот урок прошел, однако, бесследно для т. Бухарина, в 1929 г. вновь забывшего про роль капиталистических элементов в деревне. Из теории «чистого империализма» тт. Бухарина и Пятакова вытекали их ошибки по национальному вопросу, вызвавшему также горячую полемику с их стороны при обсуждении программы на VIII съезде партии. Создаваемая ими теория о всеобщем мировом централизованном хозяйстве исключала постановку национального вопроса для отдельных наций. Последовательно развиваемая эта теория ведет к отрицанию ленинской линии пролетарской революции, допуская возможность лишь одновременного во всех странах взрыва социалистической революции. Наиболее резко развил эту точку зрения т. Пятаков, выступая против лозунга «права наций на самоопределение как лозунга, объединяющего все контрреволюционные силы». «Скачок в пространство» вновь делает и т. Бухарин, когда признает право на самоопределение лишь за трудящимися классами.

В такой общей шаблонной форме этот лозунг на практике должен был привести также к отрицанию права наций на самоопределение. Резко полемизируя с формулами Пятакова и Бухарина, Ленин призывал при разрешении национального вопроса исходить из учета многообразных социальных форм, на которых стоят или стояли нации на разных исторических стадиях развития. «Надо считаться с тем, — заявляет Ленин, — на какой ступени стоит данная нация, по пути от средневековья к буржуазной демократии или от буржуазной демократии к демократии пролетарской». И по Ленину, предоставление права нациям на самоопределение как нельзя лучше способствует самоопределению трудящихся.
Как видим, т. Бухарин повторяет и на VIII съезде в несколько исправленной форме свои старые ошибки по национальному вопросу, он повторяет взгляды, защищавшиеся им и т. Пятаковым в 1915 г., что лозунг права наций на самоопределение имеет логическое сродство с лозунгом «защиты отечества». Таким образом, Бухарин с разными оговорками, а Пятаков — в откровенной форме воспроизводят старую люксембургианскую {3} точку зрения по национальному вопросу и осмеянные Лениным еще в годы войны, взгляды их по вопросам империализма, выражающие направление «империалистического экономизма», по определению Ленина. Вся позиция тт. Бухарина и Пятакова по вопросам программы явилась продолжением их «левых» установок в 1918 г. Та же «левая» фраза, тот же недиалектический подход к вопросам, теории и практики марксизма характеризуют их позицию на VIII отъезда партии, как и в эпоху Бреста.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

1.Стенографический отчет VIII съезда партии, стр. 43.
2.Там же, стр. 89.

3.Под люксембургианством разумеют систему взглядов, разделявшихся Розой Люксембург, несвободных от ряда ошибочных положений. Таковы, например, теоретические неверности в постановке и разрешении вопроса о стихийности и сознательности, об отношении к крестьянству и, что особенно важно, ошибки по национальному вопросу. Роза Люксембург отрицала лозунг самоопределения наций, исключала возможность национальных войн при империализме и т. д.

3.ОППОЗИЦИЯ ПО ВОЕННОМУ ВОПРОСУ

Если спор о программе носил, в общем, теоретический характер, то более практический и вместе с тем боевой характер носили прения по военному вопросу. Оппозиция по этому вопросу представлена была гораздо многочисленнее. Ядро ее составляла группа «левых», вчерашних «левых» коммунистов, как например Пятаков, Бубнов, Ярославский, Сафаров и др. Во главе с В. Смирновым, который и был содокладчиком по военному вопросу на съезде. К ним присоединились армейские делегаты, в общем примыкавшие к партизанской точке зрения в вопросах военного строительства. Боевой характер носили прения, поскольку противостояли друг другу две непримиримые точки зрения. Еще до съезда партия приняла определенное решение заменить отдельные партизанские отряды, часто мешавшие успешности военных действий, планомерно организованной и централизованной Красной армией, с твердой дисциплиной, на общих обязательных началах. Позиция противников тезисов ЦК не выражалась в открытой защите лозунгов партизанщины, но все заявления и положения оппозиции были навеяны духом партизанщины. Конкретно разногласия сводились к вопросу об использовании военных специалистов (из бывшей царской армии, понятно), о выборном начале, о формах организации коммунистов в армии, о правах комиссаров и коммунистических ячеек в армии. Оппозиция требовала исключения военных специалистов из рядов Красной армии, ссылаясь на отдельные случаи измены.
Казуистическая, расплывчатая программа военного строительства у В. Смирнова сводилась к требованию организации работы в армии «путем комбинации начал назначения и самобытности». Организация требовала расширения прав комиссаров и ячеек вплоть до частичного вмешательства в оперативные действия. Некоторые из оппозиционеров, в связи с вопросом о спецах, договорились до требований коллективного командования на войне. Особенно резко восставала оппозиция против устанавливающейся в армии дисциплины, квалифицируя ее как возрождение «самодержавно-крепостнических порядков» в армии. С резкой отповедью против оппозиционеров выступил Ленин, который в своей речи подчеркнул, что под всеми их фразами о самодеятельности коммунистов в армии, о защите среднего крестьянства, в протестах против дисциплины в армии фактически скрывается защита чуждых нам, антипролетарских элементов. Подобными своими выступлениями оппозиция «льет воду на мельницу эсеров и меньшевиков». Все предложения оппозиции сводились к возрождению партизанщины в замаскированной форме. Открытыми сторонниками ее были в то время только левые эсеры и примыкавшие к ним. Oппозиция питалась слабостью пролетарского влияния в армии, откуда выходили армейские делегаты — сторонники партизанщины. Оппозиция по военному вопросу на съезде была наиболее сильной из всех оппозиционных группировок или течений на нем. Но и она в сравнении с «левыми» коммунистами брестского периода обладала значительно меньшим удельным весом, и тезисы ЦК партии по военному строительству были приняты подавляющим большинством.

4.ГРУППА «ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ЦЕНТРАЛИЗМА» (ДЕЦИСТЫ)

На том же VIII съезде заявила о своем существовании группа, впоследствии оформившаяся во фракцию «демократического централизма». Образовалась она из оппозиции по организационным вопросам, но с самого начала ее поведение было отлично от поведения других оппозиционных группировок, поскольку она резко доводила свои разногласия по отдельным вопросам до противопоставления своей особой точки зрения линии партии. «Мы» и «законопослушное большинство» — такое противопоставление себя большинству съезда неоднократно фигурировало в выступлениях новоявленной группы, скорее группки из пяти лиц — Т. В. Сапронова, В. Осинского, И. И . Минькова, Игнатова и Антонова. Первые трое составили вскоре ядро фракции демократического централизма. Окончательно группа оформилась на IX съезде партии (март—апрель 1920 г.), но уже в достаточной степени проявила себя и нашумела еще на декабрьской конференции 1919 г. Между IX и X съездами партии она вместе с «рабочей оппозицией» стала центром сплочения оппозиционных элементов и играла видную роль на сентябрьской конференции 1920 г. и на VII съезде советов.
Если присоединить к указанному ядру фракции еще В. Смирнова, примыкавшего к ней, то и персонально и идеологически эта фракция была зародышем позднейшей подпольной группировки «группы 15», обычно называемой сапроновцами или децистами (демократическими централистами). Выдающуюся роль в ней и тогда играл Сапронов; он был своего рода вожаком ее, хотя роль теоретика группы выпала тогда на В. Осинского (В. Оболенского).

Оппозиция усвоила своеобразное, не ленинское понимание демократического централизма. Под демократическим централизмом оппозиция понимала не только метод партийного строительства, но придавала ему общедемократическое значение, смешивая с ним форму господства класса. Ленин таким образом определял сущность демократического централизма в полемике с вождями фракции: «Они (т. е. Осинский, Максимовский, Сапронов. — М. Г.) пишут (в своих тезисах. — М. Г.), что коллегиальность в той или другой форме составляет необходимую основу демократизма. Я утверждаю, что за 15 лет предреволюционной истории социал-демократии ничего похожего вы не найдете. Демократический централизм значит только то, что представители с мест собираются и выбирают ответственный орган, который и должен управлять. Но как? Это зависит от того, сколько есть годных людей, от того, сколько там хороших администраторов. Демократический централизм заключается в том, что съезд проверяет ЦК, смещает его и назначает новый…»{1}.
Осинский, Сапронов и другие из оппозиции считали демократический централизм не только системой внутрипартийного строительства, но и общей формой управления в советских и профессиональных органах. В программной статье В. Осинского «Что нужно для осуществления пролетарской демократии» дается такое определение демократического централизма: «Демократический централизм есть понятие, обозначающее правильные взаимоотношения “центра и мест”, органов “вышестоящих и нижестоящих” в партийном, советском, профессиональном и т. п. строительстве… демократический централизм — это принцип, руководящее правило, безусловно, действительное для мало-мальски развитой легальной пролетарской организации, правило, никакие ограничения которого недопустимы»{2}. Как понималась Осинским «пролетарская демократия», видно из таких выдвигаемых им положений, как например, «чтобы органы власти стояли под контролем рабоче-крестьянского общественного мнения»…{3}. Требование это было одним из боевых эсеровских или меньшевистских лозунгов широкой демократии, и осуществление его на практике в то время привело бы к ликвидации пролетарской диктатуры.

Демократические принципы являются каким-то фетишем у сапроновцев. Неограниченная демократия не должна ни в чем подвергаться умалению и годна при всех и всяких обстоятельствах. «Даже на фронтах, — заявляет один из малых лидеров фракции, Рафаил, — демократический централизм и рабочая демократия являются лучшими методами отражения врага»{4}. Теоретическое обоснование такой широкой демократии «теоретики» находили в изменившемся будто бы внутреннем положении Советской республики. Если в известное время могли быть терпимы порядки, ограничивавшие права выборных коллегий и сосредоточивавшие власть в исполнительных органах или даже в руках отдельных лиц, то такие порядки недопустимы на весь период социалистической революции. Сейчас будто уже «изжит период военно-командных форм диктатуры пролетариата», и вовлечение в работу всего пролетарского авангарда устранит надвигающийся кризис, выражающийся в извращениях государственного механизма.
Предпосылками такой демократии являются в сапроновской трактовке правильные взаимоотношения центра и мест, с одной стороны, партии и советов — с другой, и неограниченная свобода мнений в самой партии. Отсюда Осинским и другими демократическими централистами выставлялось требование «легализации течений в партии». Фракция демократического централизма не допускала возможности развития партийной жизни и демократии в стране без оппозиционных течений. «Без столкновения мнений, без борьбы мнений, групп, “без оппозиции” не может существовать пролетарская демократия»{5}. Расхождения оппозиции с партией концентрировались по трем основным вопросам: о взаимоотношениях центра и мест, партии и советов и по вопросу о «верхах» и «низах». В советском механизме сапроновцы видели сплошной бюрократический централизм, выражающийся в организации всего управления по вертикальной линии, в виде «столбиков». Отделы местных советов отрываются от своих местных центров и подчиняются лишь вышестоящим инстанциям. Сами советы все больше умаляются в своих правах, и власть на местах перерождается в «исполкомию». Вся советская власть и строится, по заявлению Сапронова, в виде 1000 отдельных столбиков. «Главки» и «центры» — вот что душит всякое проявление самодеятельности на местах и приводит к бездушному канцелярскому бюрократизму.

Система вертикального централизма рисуется т. Сапроновым в таком виде: «Сидящий вверху нажимает кнопочку и все должно затанцевать сверху донизу; все пойдет, как по маслу. Не будет больше самостийных исполкомов… “Прекратится говорильня”, и будут насажденные сверху донизу чиновники не рассуждать, а творить волю пославшего…»{6}. Центр, центральная власть представлялась оппозиции в виде какого-то чудовища, подавляющего все полезные начинания на местах. Неудивительно, что в то время, когда только сконструировалась советская власть на местах, центральным органам власти, а также ЦК партии приходилось нередко посылать особых уполномоченных для урегулирования взаимоотношений на местах, для срочного выполнения важных заданий, имеющих общегосударственное значение. Этих агентов ЦК Сапронов со своими друзьями представлял в виде особо вредных лиц, ставящих будто бы своей задачей нарушать элементарные основы материального и правового положения трудящихся. На декабрьской конференции 1919 г. Сапронов высказывался против института организаторов работы в деревне из опасения сумасбродных действий с их стороны, подобно другим «посланным из центра, которые придут и скажут, что т. Ленин говорит — надо отдать плуг, надо отдать корову, и т. д .»{7}.

На этой конференции Ленину пришлось специально выступить с ответной речью против демагогических заявлений Сапронова и доказывать, «что даже агент ЦК имеет голову на плечах»{8}. Такой же демагогией и беспринципностью отличались выступления демократических централистов против вмешательства партии в деятельность советов. В отношениях, складывающихся между партийными организациями и советами на местах, порою создавались ненормальности в смысле мелочной опеки последних. Наша партия своевременно обращала на это внимание, и ряд партийных конференции и съездов партии подчеркивал необходимость освобождения советов от такого неправильного руководства. Смысл выступлений оппозиции сводился вовсе не к устранению этих по существу правильно указываемых недостатков. Речь шла в ее заявлениях о полной свободе советов и их органов от руководства партии, о создании парламентских форм государственного управления. На декабрьской конференции 1919 г., на VII съезде советов сапроновцы задали бой по вопросу о праве отвода заведующих отделами советов и в своих резолюциях и речах неизменно выставляли требование, чтобы право отвода заведующих отделами принадлежало вышестоящим исполкомам, ЦИКу или Совнаркому, а не отдельным заведующим или парткомам.

Весьма показательно требование В. Осинского на VIII съезде партии о значительном пополнении Совнаркома членами ЦК, чтобы Совнарком, таким образом, сделался настоящим правительством и перестал быть деловой комиссией. В частности Осинский выражал недовольство, что ЦК партии, а не Совнарком, имел окончательное суждение по вопросу о Принцевых островах. По существу в пожеланиях оппозиции речь шла, таким образом, о полном отказе от руководящей роли ЦК в управлении страной. Свои нападки на бюрократизм в советском аппарате демократические централисты заостряли против ЦК партии.

«Бюрократический централизм» стал будто бы режимом в партии, и ЦК выставлялся ими в виде главного виновника и рассадника бюрократических порядков в партии. Они не останавливались ни перед какими тяжелыми обвинениями по адресу руководящего штаба революции. С какой возмутительной развязностью заявлял, например, Максимовский по отчету ЦК на IX съезде партии «Говорят, что рыба начинает вонять с головы. Партия сверху начинает поддаваться влиянию этого бюрократического централизма»{9}. Недобросовестная критика практики ЦК приводила оппозицию к безотрадно печальным выводам о его деятельности. ЦК вел, по ее заявлению, политику безответственности и без всякого плана, и линия ЦК например в вопросе об единоначалии была доведена до абсурда. ЦК противопоставлялся партии, и в этом отношении характерна демагогическая постановка вопроса у Сапронова: «Ленину следовало доказать, что единоначалие и главенство партийных верхушек лучше главенства всей нашей партии»{10}.

В руководстве ЦК сапроновцы ухитрялись видеть лишь систему ссылок, высылок и других наказаний в разных формах и видах. По словам Сапронова, Ленин полагает, что все спасение революции в машинном послушании, вследствие чего у нас, в конечном счете, воцарилась диктатура партийного чиновничества. Обобщая отдельные случаи, как например учреждение политотдела Донбасса и Главполитпути, оппозиция делала затем возмутительно недобросовестный вывод: ЦК находит партийный комитет буржуазным предрассудком и постепенно заменяет партийные комитеты политотделами.
Настроение оппозиции в отношении ЦК может быть охарактеризовано лишь как цекамания, что и отмечалось в тогдашней печати. Против ЦК возводились всевозможные обвинения, иногда принимавшие курьезный характер. В основе таких нападок на линию партии и ЦК лежала, по заявлению сторонников оппозиции, борьба с тенденциями перерождения диктатуры пролетариата в единоличное управление, единоличную диктатуру. Без особых трудностей можно было понять из выступлений Сапронова, Осинского, что речь шла о «диктатуре Ленина». Правда, о самой «диктатуре» Ленина говорилось как-то вскользь, мимоходом, намеками. Вполне последовательно Каменев вскрыл смысл всех этих недомолвок и сделал вызов Сапронову, Рейнскому и другим демократическим централистам объявить, что «вся наша система государственного управления вырождается в диктатуру единоличную», и «выйти на трибуну и сказать, что ЦК давит слишком сильно, а в Совнаркоме сидит т. Ленин, который слишком резко проводит свою линию, — давайте поэтому перестраивать ее на парламентский лад»{11}.
Неоднократно требования сапроновцев о смене руководства ЦК, орабочивания ЦК и главков, выступления против «диктатуры вождей», «олигархии» били непосредственно по руководству Ленина. Еще на VIII съезде партии Сапронов нагло заявлял по адресу ЦК, что там пустое место. Требуя изменения состава ЦК, Сапронов единомышленниками указывал, между прочим, на перегруженность Ленина работой и на фактическую невозможность руководства им ЦК. Намеками хотя и совершенно ясными, Ленин квалифицируется сапроновцами «олигархом». В резолюции например Московского губернского комитета, руководимого сапроновцами, выставлялось требование ввести в ЦК в противовес имеющихся в центре кучке олигархов новых работников. Логика фракционной борьбы доводила этих людей до бессовестной демагогии, причем они не щадили в своей клевете вождя и организатора Октябрьской победы.

Отношения оппозиции к Ленину представляли собою верх развязности и тупого самомнения. Допуская как своего рода досадную неизбежность популярность Ленина, они предостерегали съезд от увлечения в своих решениях его авторитетом. Ленин обвинялся сапроновцами в заведомой неискренности и дипломатическом отношении к воле и решениям съездов партии и советов, в преднамеренной забывчивости. Лишь в прошлом допускалось у него наличие марксистской мысли. Сапронов уличал Ленина в невежестве, правда, намеками, но совершенно ясными. Третьим «ударным» моментом в выступлениях сапроновцев был вопрос о «верхах» и «низах». Дешевая демагогия использовалась ими вместо добросовестного подхода к нездоровому явлению в нашей партийной жизни. Рассказы об имевшихся отрицательных фактах они приукрашивали анекдотами, преувеличениями, обобщениями непроверенных слухов. Тут происходит у них соревнование с появившейся в то время «рабочей оппозицией»{12}. У ораторов той и другой оппозиции фигурируют советские барышни, на которых опирается диктатура пролетариата, необычайно повышенные оклады жалования машинисток из Совнархоза или такие аналогии, как пользующиеся будто бы всеми удобствами жизни служащие штаба и умирающие в ужасных условиях рабочие, больные тифом, и т.д. Неравенство в партии идет, по объяснению Сапронова, от спецов в производстве, их преимуществ и привилегий. Спецеедство занимало крупное место в идеологии сапроновщины. Свою борьбу со спецами они прикрывали демагогическими заверениями, будто «никто не выступает против буржуазных специалистов, но против призыва их к власти». Спецы эти, особенно охотно насаждая трудовую дисциплину, действуют, мол, в ущерб интересам рабочих. Все это было сплошной клеветой — нигде и никогда не призывала партия к власти спецов; партия всегда стремилась лишь умело использовать способности и опыт спецов в управлении производством, точно так же в действительности невелика была роль спецов в насаждении трудовой дисциплины, укрепляемой, прежде всего, органами советской власти.


Основная же причина неравенства в партии коренится, по заявлениям сапроновцев, в «гнетущем» режиме партии и в ее тонкой пролетарской прослойке. Неравенство, создаваемое этими условиями, очень глубокое и создало разделение на «верхи» и «низы». Неравенство создалось будто бы не только материальное, но и политическое. И вместе с Лутовиновым из «рабочей оппозиции» Сапронов на сентябрьской конференции выставил требование о восстановлении в правах членов партии. Каковы же были конкретные требования демократических централистов? Они требовали замены вертикального централизма двойным подчинением, т. е. подчинения отделов советов и по линии вертикальной и по линии горизонтальной, т. е. подчинения местным исполкомам и органам центра. По существу это и проводилось на практике. В этих требованиях сапроновцы ломились в открытую дверь.
Принципиально и практически неприемлемым было их требование коллегиальности в управлении и производстве, вытекавшее, из их лозунгов самодеятельности и инициативы масс. Вопрос о коллегиальности был в то время злободневным, и вокруг него разгорелась на IX съезде ожесточенная борьба между демократическими централистами, с одной стороны, и Лениным и большинством ЦК — с другой. Впрочем, к сторонникам коллегиальности примыкали отдельные товарищи, в других вопросах расходившиеся с фракцией, как тт. Рыков, Томский. Рыков, как говорили на съезде, вообще занимал «двойную» позицию, расходясь с демократическими централистами, например, по вопросам хозяйственного строительства. Коллегиальность признавалась ими всеспасающим принципом во всех основных звеньях аппаратов пролетарской диктатуры. В тезисах о коллегиальности и единоличии Осинский, Максимовский, Сапронов в таком виде обрисовали значение этого принципа: «Коллегия — высшая ступень школы государственного управления… Коллегиальность в той или иной форме, в том или ином масштабе составляет необходимую основу демократического централизма и сильнейшее орудие против возрождения ведомственности и бюрократического омертвения советского аппарата…»{13}.

Оппозиция смешивала вопрос о коллегиальности с самыми основами демократии; мало того, она подчеркивала, что коллегиальность составляет будто неотъемлемую часть демократии. В действительности вопрос о применении в том или ином случае коллегиальности есть вопрос лишь наибольшей целесообразности. Встретив резкий отпор своим взглядам, оппозиция в заключение прений выставила требование «сокращенной коллегиальности». Когда и эта поправка, предложенная т. Рыковым, не прошла, демократические централисты выступили с еще более беспринципной поправкой т. Томского к тезисам ЦК о хозяйственном строительстве, устанавливающей чрезвычайно путанную и смешанную систему управления, зависящую от ряда случайных факторов, как, например, от интересов данного предприятия. Не прошла и эта поправка — съезд непоколебимо стоял на ленинских позициях.

В области партстроительства демократические централисты выдвигали требования проведения демократического централизма и «пролетарской демократии» сверху донизу, широкой свободы группировок и мнений в партии. В своей платформе к X съезду партии они требовали введения «свободной» дискуссии в печати, права «свободного» выступления на всех партсобраниях и фракционных заседаниях советских органов, допущения при выборах в руководящие партийные и советские органы представителей основных наметившихся в партии течений без обязательного соблюдения пропорциональности представительства. Организационная платформа фракции демократического централизма шла в разрез с основными принципами ленинизма и выявляла чисто меньшевистское представление о партии с отрицанием пролетарского централизма, неограниченной демократией, свободой всех фракций и группировок и даже с искусственным повышением удельного веса оппозиционных течений в общепартийных органах. По существу все выступления оппозиции сводились, по выражению т. Ленина, к беспредметной критике и фальшивым утверждениям. Ленин сурово критиковал все выступления оппозиции, прозванной им на X съезде «фракцией громче всех крикунов». В своей полемике он отмечал «чудовищные принципиальные неверности» положений оппозиции, подчеркивал «страшную путаницу элементарных теоретических вопросов» в их положениях.

Выступая против отстаиваемой ими коллегиальности, Ленин проводил аналогию между их требованиями и требованиями «левых» коммунистов и подчеркивал, что демократические централисты возвращают нас к периоду Бреста, «периоду сплошной коллегиальности». «Все эти крики о назначенцах, весь этот старый вредный хлам, который находит место в разных резолюциях, разговорах, должен быть выметен»{14}. Независимо от своих субъективных желаний демократические централисты являлись выразителями мелкобуржуазной распущенности. Авторы уже упомянутых тезисов, отрицающие дисциплину партии, железную дисциплину, подчеркивал Ленин, «дают знамя худшим элементам». «Я прекрасно знаю, — говорит он, — что т. Осинский и другие махновских и махаевских взглядов не разделяют, но за их аргументы махновцы не могут не цепляться. Они с ними связаны»{15}.
Ленин указывал на близость взглядов демократических централистов к меньшевистским. В ответ на эти ленинские упреки Максимовский гордо заявил: «Мы здесь не малые ребята и нечего нам говорить, будто мы защищаем меньшевистские взгляды». Стоит, однако, обратиться к истории борьбы меньшевиков и эсеров с советской властью с марта 1918 г., чтобы встретить те же требования, например коллегиальности. В 1920 г. и начале 1921 г. меньшевики не выставляли уже требования учредилки, но требовали «демократизации советской конституции, подотчетности органов власти представителям рабочих и крестьян», «полного отказа от назначенства»{16} и т. д.

История улыбнулась сапроновцам. Они очутились как-то у власти, правда, не в РСФСР, а на Украине, и здесь имели случай показать, как они на деле проводят революционную классовую линию.
Сапроновская оппозиция образовалась здесь частью из работников, переброшенных на Украину из центра — Сапранов, Сосновский, Максимовский, частью из украинских работников — Рафаил (Фарбман), Ал. Иванов, Богуславский, Харечко и др.{17}. Социальное лицо оппозиции ярко обнаружилось в ее резком сопротивлении организации комитетов незаможных селян, она выступала вообще против особых организаций сельской бедноты. За все время, когда оппозиция пользовалась на Украине влиянием, не велось систематической борьбы с городской буржуазией и спекуляцией. Линия Сапронова на Украине в начале 1920 г. означала капитуляцию перед городской и сельской буржуазией и была фактически направлена против создания крепкой советской власти{18}. Потребовалось удаление сапроновцев от власти, чтобы проводить классовую линию на селе и в городе. Такова была социальная сущность этой оппозиции, называвшей себя «левым крылом российского авангарда». Подобно «левым» коммунистам, демократические централисты являлись рупором мелкобуржуазной стихии и отражали ее влияние на отсталые слои пролетариата и отдельные, незначительные количественно, прослойки нашей партии. Сапроновцы не в состоянии были подняться до понимания революционных задач момента. Единственно, что они могли выражать, — узкую цеховщину отсталых слоев пролетариата, которым была чужда генеральная линия партии. Эта цеховщина проявлялась у демократических централистов в непонимании рабоче-крестьянского блока. Полное пренебрежение к союзникам пролетариата — бедноте и середняцким массам крестьянства — характеризует их взгляды. Сапронов например требовал на декабрьской конференции 1919 г. двойного представительства рабочих в советах, что должно было крайне уменьшить число крестьянских выборщиков и делегатов. Антонов на VIII съезде партии требовал изменения советской конституции в смысле дополнительных расширений избирательных прав для рабочих в ущерб крестьянству, как будто и так конституцией не обеспечивалась руководящая роль пролетариата в органах диктатуры. После принятия X съездом резолюции о роспуске фракций и группировок неудивительно, что должна была распустить себя фракция демократического централизма. Но она сделала это с известной декламацией. Она считала себя, не шутя, крупной силой. Самомнение и переоценку собственных сил проявила оппозиция уже в начале работ X съезда партии, когда она в лице Дробниса требовала включения своего представителя в президиум съезда, как представителя одного «из крупнейших и влиятельнейших» течений в нашей партии. Фракция выразила претензии, что не ввели ее представителя в новый ЦК. Характерно само сообщение о роспуске, встреченное смехом со стороны съезда. Одна из мотивировок самоликвидации была та, что «под ее (фракции демократического централизма. — М. Г.) лозунгами выступили VII и VIII съезды советов».

Оппозиция сошла со сцены, но ее сторонники надолго сохранили свои колебания, шатания. В дискуссии 1923 г. ядро оппозиции вместе с троцкистами и бывшими «левыми» коммунистами составили прежние демократические централисты, боровшиеся несколько лет против линии партии. Фракция «демократического централизма», будущие децисты, стояла в стороне от большой дороги революции. Мимо нее прошел, героический энтузиазм полумиллионной массы членов партии. Деятельность фракции, ее лозунги шли против генеральной линии партии. Во время борьбы с местной распущенностью, когда особенно подчеркивался принцип ответственности в работе, оппозиция своими требованиями коллегиальности возвращала нас к пройденному этапу революции. В центре партийной жизни стояло тогда напряжение всех сил партии и пролетариата для отражения контрреволюции, фракция своими центробежными стремлениями, развязыванием мелкобуржуазной стихии служила помехой развитию революции. Устранение деморализующего влияния фракции было одним из условий успешного проведения генеральной линии» партии.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

1.Стенографический отчет IX съезда партии, стр. 73 и 74.
2.«Правда», No 292, от 26 декабря 1920 г.
3.Там же. Курсив газеты.

4.Архив МК. Отдел секретариата, дело N 1. Московская губпартконференция, февраль 1921 г.
5.Из той же программной статьи В. Осинского. — Курсив мой. — М. Г.

6.«Еженедельник Правды», No 6 от 2 марта 1919 г. Статьи Сапронова «Организационные формы взаимоотношений».
7.«Известия ЦК РКП (б)», No 9 oт 20 декабря 1919 г. Отчет о конференции.

8.Там же.

9.Стенографический отчет IX съезда партии, стр. 42.

10.Стенографический отчет IX съезда партии, стр. 45.
11.Там же, стр. 143. См. также соответствующие отрывки речей на стр. 157, 107, 135.

12.Подробные сведения о «рабочей оппозиции» даны в IV главе, смотри стр. 82.

13.В.И.Ленин, Собр. соч., т. XXV, Приложение, стр. 547.

14.В.И.Ленин, Выступление на IX съезде рКП(б). ПСС, т. 40, стр. 234.
15.Стенографический отчет IX съезда, стр. 74.
16.Из «Наказа меньшевиков в Смоленский городской совет». Об этом см. в брошюре А. Мясникова «За партию», стр. 39.

17.И. Попов, Очерк истории КП(б)у, стр. 236 и 237.
18. Там же.

Продолжение следует…