4.ОСТАЛЬНЫЕ ГРУППИРОВКИ В ПРОФСОЮЗНОЙ ДИСКУССИИ

Среди других платформ наибольшую оскомину набила платформа «рабочей оппозиции»{1}. Группа «рабочей оппозиции» в это время уже развернула большую фракционную деятельность. Платформа «рабочей оппозиции» сводилась к требованию передачи всего управления народным хозяйством в руки профсоюзов. Оппозиция брала пункт из нашей программы о фактическом сосредоточении в руках профсоюзов всего управления народным хозяйством, как о перспективе «далекого будущего», и выставляла это положение в качестве лозунга дня. Она делала ту же ошибку, что и Троцкий, но только с другого конца. Если Троцкий требовал сращивания профсоюзов с хозяйственными органами, превращения их в производственные органы, то «рабочая оппозиция» предлагала «осоюзить государство», свести на-нет по существу органы пролетарской диктатуры. Основное положение «рабочей оппозиции» и в профсоюзном вопросе и во всей ее платформе: «организация управления всем народным хозяйством принадлежит Всероссийскому съезду производителей, объединенных в профессиональные производственные союзы, который избирает центральный орган, управляющий всем народным хозяйством». Очевидно, такой верховный орган противопоставлялся органам рабочей диктатуры, т. е. советской власти.

При таком исключительном, независимом положении съезда и его органов стушевалась роль партии, которая и лишалась возможности проводить свое руководящее влияние в управлении хозяйством и страной. В органах пролетарской диктатуры партия проводит свое руководство через соответствующие фракции. Такая платформа лишена классовой линии — термин «производитель» показывал полное забвение классового подхода у авторов платформы. В современных условиях переходного периода в советском государстве в понятие производитель входит и рабочий и мелкий собственник-производитель (крестьянин, кустарь). Выставление таких положений граничило уже с полным отказом от марксизма. X съезд партии охарактеризовал эту платформу как анархо-синдикалистский уклон «рабочей оппозиции». Группа Игнатова выставляла платформу, мало чем отличавшуюся по содержанию от платформы «рабочей оппозиции». На Московской губпартконференции (в феврале 1921 г.) Игнатов выступил докладчиком от имени своих единомышленников и группы «рабочей оппозиции». Самостоятельная платформа игнатовцев вызвана была, по объяснению Игнатова, отсутствием в программе «рабочей оппозиции» положений об утверждении «выборных коллегий в профсоюзах органами государственной власти советов». Игнатовцы и вносят такую «принципиальную» поправку в программу «рабочей оппозиции»: «выборы органа, руководящего народным хозяйством республики, производятся на съезде профсоюзов и утверждаются ВЦИК». Нечего говорить, что ради такой мешанины незачем было игнатовцам создавать особую платформу.

Полнейшим сумбуром отличалась и платформа группы «демократического централизма», которая так же, как и платформа Бухарина, занимала промежуточную позицию между борющимися фракциями. Ближе всего стояли сапроновцы к «рабочей оппозиции», судя хотя бы по такому тезису их платформы: «президиум BCНX выдвигается пленумом ВЦСПС и утверждается окончательно ВЦИК». Выставляя себя демократами, они отделяли себя и от ленинской и от троцкистской позиции: «Они (Зиновьев и Троцкий) на деле выражают два течения одной и той же группы бывших милитаризаторов хозяйства», заявляла группа «демократического централизма».

По поводу такого заявления сапроновцев Ленин писал: «Если взять это всерьез, это — худший меньшевизм и эсеровщина». Но Ленин не считал возможным «брать всерьез» сапроновцев. Сплошная беспринципность и демагогия сквозят во всех их требованиях, как впрочем, и в положениях остальных антипартийных группировок. Демагогические требования всех оппозиционных платформ Ленин характеризовал таким образом: «Кто больше? Кто больше обещает “прав” беспартийным, соединяйтесь по случаю партсъезда РКП». Дискуссия продолжалась и на самом съезде, но не являлась уже ударным пунктом, как в предсъездовской борьбе. Она исчерпала себя до съезда, и ленинская точка зрения на профсоюзы как на «школу коммунизма» была принята подавляющим большинством съезда.
Отголоски профсоюзной дискуссии проявились однако еще через два месяца после съезда, накануне и в связи с IV Всероссийским съездом профсоюзов (18–25 мая 1921 г.) . Трения, возникшие тогда в связи с резолюцией, принятой на фракции съезда, не получили широкого распространения, они были скоро ликвидированы, но они весьма показательны для характеристики оппортунистических шатаний Рязанова и Томского в профсоюзном вопросе. Инцидент с принятием фракцией резолюции с уклоном в сторону независимости профсоюзов ярко вскрыл недисциплинированность т. Томского и способность его к закулисной дипломатии.

Для проведения съезда была выделена ЦК особая комиссия в составе тт. Сталина, Молотова, Зиновьева, Томского и др. В этой комиссии обсуждался основной вопрос о резолюции по отчету президиума ВЦСПС на съезде профсоюзов. Предложенная Зиновьевым резолюция должна была быть проведена, но решению комиссии через фракцию коммунистов на съезде. Направление доклада о деятельности президиума ВЦСПС и весь ход прений на фракции съезда обнаружили определенный уклон, нашедший свое выражение в принятой фракцией резолюции, предложенной Рязановым{2}. Резолюция эта, и в особенности речь Рязанова на фракции показали полное расхождение взглядов его со взглядами партии на так называемую «независимость профсоюзов». Рязанов с разными, правда, оговорками стоял на старой своей меньшевистской позиции о независимости профсоюзов и при пролетарской диктатуре.

Двусмысленная роль т. Томского на фракции явно содействовала принятию фракцией резолюции Рязанова. Во время доклада и прений по докладу т. Томский занимал какое-то странное положение, хотя ему бесспорно следовало вмешаться в обсуждение доклада, как представителю ЦК в ВЦСПС и как члену профсоюзной комиссии ЦК. Он не только не выполнил поручения комиссии ЦК — защиты резолюции комиссии на фракции, — но не довел даже до сведения фракции о состоявшемся уже решении комиссии о деятельности президиума ВЦСПС и не выступил против предлагаемой фракции резолюции Рязанова. Как признала это комиссия, т. Томский проявил грубое нарушение партийной дисциплины и выказал преступно легкомысленное отношение к интересам партии. ЦК партии принял ряд решительных мер к исправлению допущенной ошибки, и при новом обсуждении вопроса на фракции отклонена была рязановская резолюция и принята другая, согласная с общей партийной установкой в профсоюзном вопросе. В отношении т. Томского состоялось постановление ЦК об отстранении его от работы в ВЦСПС и о вынесении ему строгого порицания. В отношении Рязанова ЦК было принято постановление об отстранении его от всякой работы в профдвижении. Съездом профсоюзов была окончательно закреплена ленинская точка зрения на роль и задачи профсоюзов.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

1.«О рабочей оппозиции» см. ниже, стр. 82 –91.

2.«Известия ЦК РКП(б)», No 32, от 6 августа 1921 г.

5.«РАБОЧАЯ ОППОЗИЦИЯ»

Предсъездовская борьба не ограничивалась вопросами профдвижения. Переплетаясь с платформами «рабочей оппозиции» и других фракций по вопросам партстроительства, она связывала обычно вопросы о роли и задачах профсоюзов с очередными вопросами партстроительства. В истории оппозиции в рядах ВКП(б) «рабочей оппозиции» принадлежит выдающаяся роль. Главный момент ее деятельности выпадает на 1920–1921 гг. Фракция имела длинный путь развития.

Первые проявления оппозиционности лидеров будущей фракции относятся чуть ли не к первым дням Октября. Тов. Шляпников обнаруживал известные нам колебания в октябрьские дни. Коллонтай, Мясников принадлежали к «левым» коммунистам 1918 г. В 1919 г., когда выделяется группа профессионалистов, заявивших, что профессионалисты должны стать во главе растущего недовольства масс, Шляпников нашел подходящий момент для выступления с особой платформой, в которой говорилось, что политика должна находиться в ведении партии и советов, а область экономики — в руках профсоюзов. За свои синдикалистские тенденции Шляпников был скоро отстранен от работы в профсоюзах.
Полного развития своих взглядов «рабочая оппозиция» достигает летом и осенью 1920 г. и к сентябрьской конференции 1920 г. является с вполне оформленной платформой. На сентябрьской конференции Лутовинов вместе с Сапроновым дает бой по вопросу о «верхах» и «низах», выступает с целым рядом программных пунктов по вопросу об оздоровлении партии. Он требует превращения ЦК партии «из управляющего органа в руководящий», восстановления в правах членов партии, неполноправных при царящем «режиме неравенства» в партии, отмены назначенства, привлечения широких масс к управлению и т. д.

Требование превращения ЦК из управляющего органа в руководящий означало по существу отказ от непосредственного руководства ЦК работой. Это было уже начало похода против ЦК в демагогических целях. Такой же демагогичностью отличались и другие требования, сводящиеся к призывам к широкой «самодеятельности». В общем все эти требования стали с того времени обычными перепевами в выступлениях вождей «рабочей оппозиции». В профсоюзной дискуссии «рабочая оппозиция» выступила, как мы видели, с отдельной антипартийной платформой, выступления ее лидеров в центре и на местах отличались особенно разнузданной демагогией. X съезд партии резко осудил деятельность этой фракции и, приняв по докладу Ленина резолюцию об анархо-синдикалистском уклоне в нашей партии, признал пропаганду этих идей несовместимой с принадлежностью к партии.

Съезд не ограничился, однако, одними запретительными мерами в отношении оппозиции. Стремясь отсеять в ней здоровое от нездорового, учитывая принадлежность к ней многих лиц, непосредственно связанных с рабочими массами, съезд принял ряд мер по привлечению сторонников ее к совместной партийной работе. По предложению Ленина, в ЦК партии были избраны Шляпников и Кутузов, а другие два видных члена этой группы, Киселев и Медведев, — в кандидаты ЦК. В начавшейся потом проверке и чистке партии ряд товарищей из ставшей уже бывшей «рабочей оппозиции» были поставлены во главе проверочных комиссий. Партией было оказано необычайное доверие участникам оппозиции, но ее вождями оно не было оправдано.

Согласно постановлению X съезда партии о роспуске фракций и группировок, «рабочая оппозиция» должна была распустить себя. Большая часть участников ее так и поступила, прекратив фракционную деятельность, но отдельные члены группы, преимущественно «вожди» и вообще принадлежащие к «верхам», продолжали между X и XI съездами партии вести фракционную работу, ставшую уже подпольной. Эти обломки бывшей «рабочей оппозиции» ко времени XI съезда в марте 1922 г. выступили с фракционным обращением в Коминтерн, содержавшим в себе обвинения по адресу партии (так называемое «заявление 22»). После резкого осуждения деятельности остатков «рабочей оппозиции» со стороны Коминтерна и XI съезда партии дезорганизующая работа вождей бывшей рабочей оппозиции как будто прекращается, но, отмалчиваясь во время затишья, вожди вновь появлялись на сцене, когда поднималась кем-либо внутрипартийная борьба, и по мере сил своих оказывали вред партии.

Возникновение и оформление «рабочей оппозиции» было связано с концом гражданской войны и первыми месяцами новой экономической политики, когда с особенной силой, выражаясь словами Ленина, «проявилась стихия мелкобуржуазная, демократическая, с лозунгами свободной торговли и всегда направленная против диктатуры пролетариата»{1}. «Теоретики» и вожди «рабочей оппозиции» никогда не могли стать выше обстановки разгула мелкобуржуазной стихии.

Дальше демагогии, связанной с вопросом о «верхах» и «низах», дальше обвинений в «перерождении» партии и пролетарского государства они не могли подняться. Они не поняли переходного периода, не понимали нэпа, не понимали наших путей социалистического строительства. Союз рабочего класса с крестьянством представлялся им в виде капитуляции пролетарской революции перед мелкобуржуазной крестьянской стихией. Они отрицали самую возможность рабоче-крестьянского союза, поскольку на практике неизбежны будто бы постоянные столкновения интересов рабочих и крестьян. На разных стратегических этапах революции в различных формах выражаются отношения пролетариата к крестьянству. Мы шли к буржуазной революции «в союзе со всем крестьянством против царя и помещиков, при нейтрализации кадетской буржуазии». К Октябрю мы шли с лозунгом «союз пролетариата с деревенской беднотой против всех буржуа при нейтрализации среднего крестьянства». В дальнейшем, когда мы власть достаточно укрепили, Ленин выдвинул лозунг «прочного союза пролетариата и бедноты со средним крестьянством». Этот лозунг, полностью формулированный Лениным осенью 1918 г., — «уметь достигать соглашения со средним крестьянством, ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту» — был окончательно установлен на VIII съезде партии (весной 1919 г.). В эпоху развернутого наступления социализма по всему фронту партия выдвинула лозунг oпоры советской власти на колхозника. Колхозное крестьянство стало основной и главной опорой пролетариата и советской власти в деревне.

Лидеры «рабочей оппозиции» не понимали гибкости тактики партии по отношению к крестьянству. Союз с середняком представлялся им в виде «зигзагообразного пути нашей политики по отношению к крестьянству, приведшего нас от “курса на бедняка” к “курсу на хозяйственного трудолюбивого мужичка-собственника”»{2}. На Всеукраинской конференции т. Антонов те же мысли высказал уже совсем в упрощенной форме, заявляя, что «ЦК продал пролетариат за чечевичную похлебку крестьянину»{3}. НЭП «рабочей оппозицией» характеризовался как поворот к капитализму. «Мы не хотим скрывать, — говорит т. Коллонтай на III конгрессе Коминтерна, — что новая экономическая политика дает возможность капитализму снова стать на ноги и возродиться в России»{4}. Самый переход к НЭПу не вызывался, по представлению шляпниковцев, интересами рабочей диктатуры, а обусловливался интересами мелкой буржуазии и крестьянства. Союз с крестьянством является громадной уступкой всей нашей экономической политики мелкой русской буржуазии, «уступкой мужику», как выражается Коллонтай в своей брошюре «рабочая оппозиция».

Вся политика партии сводится будто бы к одному приспособленчеству, лавированию между классами, поскольку она вынуждена «примирять три разнородных политических тенденции: коммунистическую политику рабочих, мелкобуржуазные запросы крестьян и крупнокапиталистические стремления буржуазно-чиновничьей касты»{5}. Такая «надклассовая» политика партии возникает — говорили они — в процессе отождествления партии с советским государственным аппаратом и в свою очередь является одним из источников «перерождения». Демагогия оппозиции не знает предела, она не останавливается перед бессовестной клеветой в борьбе против партии. Возмутительно гнусно ее заявление о положении рабочих в стране пролетарской диктатуры. «Переродившаяся» партия сводит будто бы на-нет завоевания пролетарской революции для «миллионов русских пролетариев, влачащих в советской трудовой России каторжное, позорно-жалкое существование».
Дальнейшие перспективы революции рисуются шляпниковцам в весьма мрачном свете, даже в том случае, когда на Западе вспыхнет социальная революция. Без третьей революции нам не поможет, оказывается, и мировая революция. «К тому времени крестьянство, с одной стороны, и мещанство — с другой, могут до такой степени укрепиться политически и экономически, что действительно потребуется провести в России еще одну рабочую революцию против этих, чуждых нам, социальных сил для того, чтобы осуществить коммунизм»{6}. Тов. Коллонтай без дальнейших околичностей указывает, кто возглавит новую революцию, заявляя, что «ядро твердых коммунистов (из «рабочей оппозиции» понятно. — М. Г .) возьмет в руки красное знамя революции, чтобы обеспечить победу коммунизма во всем мире»{7}.
Поскольку для «рабочей оппозиции» партия и советы «перерождаются», она признает единственной опорой для пролетариата профсоюзы. Отсюда корень синдикалистской установки рабочей оппозиции», представляющей собою отказ партии от руководства беспартийными.

«Перерождение» партии создает почву и в свою очередь питается «невероятным» режимом в партии, который «душит всякую живую мысль». «Политика ЦК, — заявляли вожди “рабочей оппозиции” по отчету ЦК на X съезде партии, — в важнейших областях и по важнейшим вопросам коммунистического строительства имела ряд уклонов в сторону недоверия к творческим силам рабочего класса и уступок мелкой буржуазии и буржуазно-чиновничьим кастам». В своих нападках на партию они изощряются в измышлении всевозможных недостатков партийной жизни. Особенно наглыми обвинениями пестрит «заявление 22», являющееся явной клеветой и провокацией. Общий итог своих обвинений авторы «заявления 22» подвели в комиссии ИККИ, выделенной для расследования заявления, таким образом: «РКП идет навстречу полной изоляции от рабочих. рабочие покидают партию. Партия становится мелкобуржуазной»{8}.

В своих демагогических нападках па партию «рабочая оппозиция» не щадит и Ленина. Правда, значительно позже, уже после смерти Ленина, т. Шляпников пытался утверждать, что будь Ленин жив, «он был бы с нами», и выставлял лояльность оппозиции в прошлом по отношению к Ленину. Насколько добросовестно это утверждение т. Шляпникова, можно убедиться хотя бы из отрывка его речи по докладу Ленина «об единстве партии и анархо-синдикалистском уклоне»: «Вопрос об единстве партии поставлен совершенно с иной стороны. Владимир Ильич вам прочел лекцию о том, каким образом не может быть достигнуто единство. Ничего более демагогического и извращающего факты, чем эта резолюция{9}, я не видел и не слышал за 20 лет пребывания в партии… Теперь несколько слов по вопросу о «производителях» и вообще о пункте 13 наших тезисов. Пункту 13 предшествуют целых 12 пунктов. и нельзя критиковать добросовестно целую систему тезисов, вырывая из нее один и поставив его во главу угла»{10}. Таким образом, для т. Шляпникова резолюция, написанная Лениным, является примером сплошной демагогии и извращения фактов. Он обвиняет ленина в недобросовестной критике платформы «рабочей оппозиции».

В борьбе против режима в партии «рабочая оппозиция» требовала самой широкой демократии, «демократии до бесчувствия», по выражению Ленина. Она требовала создания «условий для проявлений творчества» и инициативы, самодеятельности, активного участия каждого члена партии в решении всех вопросов партийной жизни. Сюда входят требования свободы дискуссии, свободы критики, отмены каких бы то ни было репрессий по отношению к инакомыслящим членам, существующих будто бы в партии. Словом, предлагается в корне изменить «политикуп партии» — «политику уклонов руководящих партийных органов в сторону недоверия к творческим силам рабочего класса, породившую недоверие рабочих масс к партии»{11}. «Недоверие к силам рабочего класса» скоро стало излюбленным мотивом в нападках на партию как «рабочей оппозиции», так и последующих оппозиций. Все они демагогически противопоставляли партию рабочему классу.

Партия «перерождается» как в процессе бюрократизации советского аппарата, так и вследствие наплыва в нее чуждых непролетарских элементов. «Рабочая оппозиция» взяла на себя функции спасительницы партии и для оздоровления ее предлагала ряд мер, укрепляющих социальный состав партии. Она предлагала прекратить доступ в партию непролетарским и некрестьянским элементам, за исключением тех, кто работал в ней до ликвидации лево-эсеровского восстания, т. е. до середины 1918 г.

Что же касается уже находящихся в партии лиц указанного социального состава, то вступившие в партию после указанного срока автоматически выбывают из партии с правом подачи заявлений об обратном приеме в трехмесячный срок. Другие ограничения касались не только интеллигентов, но вообще коммунистов из непролетарской среды. Они допускаются, например, к занятию более или менее ответственных должностей только после определенного срока пребывания в партии — от 1 до 2 лет. Характерен также «рабочий стаж», вводимый для всех уже членов партии, кроме находящихся на самом производстве. Каждый член партии обязан ежегодно не менее 3 месяцев заниматься физическим трудом на фабриках, заводах и т. д.

Оппозиция во всех областях партийной и советской жизни резко противопоставляла рабочий класс другим трудящимся. Она не в состоянии подняться до понимания роли пролетариата как гегемона трудящихся. узкая цеховщина, непонимание истинных интересов и задач пролетарской диктатуры проявилось, например, в протесте т. Шляпникова против лозунга дешевого правительства для крестьянства: «Нам говорят, что мы, рабочие, рабочая власть, пролетарское государство, должны мужику. Это выражение на декабрьской партийной конференции получает и политический смысл, что мы должны быть для мужика наиболее дешевым правительством. При этом забывают, что дешевым правительством мы можем быть за счет рабочего класса. Дешевое правительство очень дорого стоит пролетариату, ведя его к физическому вырождению»{12}.
Но эти громкие заявления от лица и от имени рабочего класса были лишь смешными претензиями. В действительности платформа «рабочей оппозиции» отражала нездоровые настроения отсталых слоев рабочего класса и крестьянства, испугавшихся трудностей переходного периода.

«Рабочая оппозиция» явилась отражением усталости рабочих и крестьян, участников раньше империалистической, а теперь гражданской войны. Возникновение «рабочей оппозиции» связано с с развалом и распадом мелкобуржуазных хозяйств и общей разрухой страны. С другой стороны, в партию влилось много новых элементов хотя и из рабоче-крестьянской среды, но не успевших еще перевариться в коммунистическом котле. Этот наплыв мелкобуржуазных элементов в рабочий класс и в партию в 1920/21 г. и подготовил почву для «рабочей оппозиции». Ленин таким образом характеризует социальную сущность «рабочей оппозиции»: «Это есть мелкобуржуазная, анархическая стихия не только в рабочей партии, но и внутри нашей партии»{13}.

Мелкобуржуазная, по существу, антирабочая «рабочая оппозиция» не могла, понятно, подняться до понимания генеральной линии партии и была очень далека от нее. Она могла усвоить задачи и требования только «потребительского социализма». В этом отношении весьма интересно «Дополнение к тезисам «рабочей оппозиции» о задачах профсоюзов», хотя и составленное во Владимирской губернии, но официально одобренное Шляпниковым. Характерно в нем резко отрицательное отношение к ленинскому курсу на подъем производства в стране: «современный консервативный курс, видящий только производственную сторону… создает оппозиционное отношение в рабочей массе»…{14}. «Рабочая оппозиция», хотя и пытается говорить от имени рабочих масс, но это заявление, как и вся программа ее, обнаруживает, как далека была она от рабочих, которые в действительности шли в первых рядах за индустриализацию страны.

Хотя после известного «заявления 22» «рабочая оппозиция» открыто более не выступала, но ошибочно было бы отсюда сделать вывод, что группа целиком исчезла. Несомненно одно, что группа Шляпникова — с небольшим числом своих сторонников — «замкнулась в себе и ждала первого только удобного случая для выступления против генеральной линии партии и против руководства партии. Всякий раз, когда вспыхивают дискуссионные лихорадки и оживляется внутрипартийная борьба, шляпниковцы, как ни в чем не бывало, вновь всплывают на арену внутрипартийной борьбы. Так было в 1923 г. во время ожесточенной борьбы троцкистской оппозиции против партии, так было в 1926–1927. г., когда шляпниковцы фактически примкнули к троцкистско-зиновьевскому блоку.
Двусмысленная позиция бывших лидеров «рабочей оппозиции» выявляется и в наши дни. Перед XVI съездом партии в Омске была ликвидирована организация «рабочая оппозиция», вставшая на путь повстанческого движения против советской власти. В этой организации участвовали члены партии из числа сторонников «рабочей оппозиции». Как сообщал т. Ярославский, эти члены партии, приезжая в Москву, вели беседы с гг. Шляпниковым, Медведевым, Максимовым, но они не только не получили резкого отпора со стороны бывших лидеров оппозиции, но у них создалось впечатление, что надо изменить только формы работы, что не надо нелегально вести эту работу{15}. Как характер бесед, так и умолчание о подпольной работе своих сторонников говорит о непартийном поведении бывших лидеров.

Подобным поведением они не могут снять с себя ответственности за то, что некоторые члены этой группировки докатились до создания контрреволюционной организации. Весьма показательна для характеристики социальной сущности «рабочей оппозиции» та установка, которая была взята сторонниками «рабочей оппозиции» в этой организации: «На данный период ближайшей задачей организация ставит — возглавить повстанческое движение крестьянства, недовольного политикой коллективизации и ликвидацией кулачества как класса, вербуя командный состав из бывших красных партизан, красноармейцев и членов ВКП(б) из военных. На рабочий класс опереться нельзя, а нужно опереться на крестьянство, противопоставить силу силе»{16}.
Зарвавшиеся фракционеры вынуждены признаться в слабости своих сил среди рабочих и в своей единственной надежде на кулацкие верхушки деревни, недовольные политикой коллективизации и ликвидации кулачества как класса. Омский эпизод из истории остатков «рабочей оппозиции» как нельзя лучше подтверждает далеко не рабочий характер «рабочей» оппозиции, а именно, что она в действительности всегда была рупором мелкобуржуазной крестьянской стихии, точнее —зажиточной крестьянской мелкой буржуазии.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

1.В.И.Ленин, речь на X съезде РКП(б), ПСС, т. 43, стр. 3 .

2.Брошюра Коллонтай, «Рабочая оппозиция». Цитировано по сборнику «Рабочая оппозиция», стр. 90 .
3.Там же, стр. 88.
4.Там же, стр. 91.

5.Из проекта резолюции «рабочей оппозиции» по партийному строительству.
6.Сборник «Рабочая оппозиция», стр. 93 .
7.Там же, стр. 94.

8.Сборник «Рабочая оппозиция», стр. 61.
9.Резолюция, как известно, составлена Лениным.
10.Стенографический отчет X съезда, Госиздат, стр. 288 . Курсив наш.

11.Из проекта резолюции «рабочей оппозиции» по докладу об единстве партии.

12.Сборник «Рабочая оппозиция», стр. 99.
13.В.И.Ленин, из речи на X съезде партии

14.Сборник «Рабочая оппозиция», стр. 125.
15.Ярославский, Речь на XVI съезде партии. Стенотчет съезда, стр. 337.

16.Ярославский, Речь на XVI съезде партии. Стенотчет съезда, стр. 337–338.

6.ИГНАТОВЦЫ

«Рабочая оппозиция» писала о себе, что она «стелется и стелется по всей земле русской». Преувеличение собственных сил характерно для каждой оппозиции. На самом же деле «рабочая оппозиция» имела некоторый успех, главным образом в тех местах, где пролетариат был больше всего распылен и где партийные организации меньше всего опирались на передовые слои рабочего класса, как, например, в Самаре, на Урале. Непонятным является, на первый взгляд, известный успех ее в Москве, но это объясняется, в сущности, особыми условиями жизни московской организации. Здесь давно были трения между центром и местной периферией. Здесь особенно остро стоял вопрос о «верхах» и «низах». «Рабочая оппозиция» в Москве имела успех в своеобразной форме. Рядом с ней существовала «группа Игнатова», в общем, целиком примыкавшая к ней. Игнатовцы называли себя «группой активных работников районов г. Москвы» и состояли из так называемых «районщиков», работников в районах. В то время наблюдалось неоднократно нездоровое соревнование между районами, переходившее в простое местничество и в оппозиционное настроение по отношению и к МК и к ЦК. Вот это-то нездоровое настроение районных работников выражала игнатовская группа.

Наиболее яркий момент в ее деятельности — это выступления ее на февральской московской губпартконференции 1921 г. Она была одна из самых сильных оппозиционных группировок на конференции и по вопросу партстроительства получила 57 голосов. Активными членами группы, кроме самого И. Игнатова, были М. Буровцев, И. Маслов, Л. Орехов, Г. Корзинков, Н. Ангарский, Н. Туляков и др. Платформа группы была так же беспринципна, как и сами выступления ее. Заявляя о своих разногласиях с платформой «рабочей оппозиции», игнатовцы тут же объявляют, что голосуют за нее. Игнатов был докладчиком и от группы своих единомышленников и от «рабочей оппозиции». Боевым коньком для выступлений т. Игнатова служит вопрос о «верхах» и «низах», о «невыносимом режиме» в партии. Но и тут он вместе со своими сторонниками повторяет зады «рабочей оппозиции».
«Оригинальным» творчеством игнатовцев можно считать лишь одно требование их — о составлении руководящих органов партии (ЦК, губкомы и т. д .) таким образом, чтобы вводить туда не менее 2/3 рабочих. Это было чисто махаевское{1} требование о создании особых курий для коммунистов-рабочих и коммунистов-нерабочих, точнее — коммунистов-интеллигентов. Беспринципность этой группировки проявилась и в том, что лидеры ее немедленно отказываются и от этого пункта в своих тезисах, когда он встречает резкую критику на конференции. Игнатовская группировка имела чисто местное значение и вскоре бесследно исчезла.

Несмотря на то, что дискуссия 1920/21 г. затронула ряд вопросов, в центре ее стоял все же вопрос о роли и задачах профсоюзов. Сама дискуссия о профсоюзах была по существу дискуссией об отношении к крестьянству, а отсюда — о перспективах социалистического строительства. Споры шли в действительности по вопросу, будет ли переход к мирному строительству простым переходом «на тех же рельсах политики», т. е. политики военного коммунизма, или же это будет переход на рельсах «новой политики», впоследствии получившей название новой экономической политики. Дискуссия о профсоюзах предрешила переход к новому этапу социалистического строительства, к новой экономической политике. Оппозиция 1920/21 г. — во всех ее разнообразных формах и группировках — проглядела необходимость наступления НЭПа и недооценила всю важность и все значение новой экономической политики как единственно правильной политики победившего пролетариата в переходный период от капитализма к социализму.
Недооценка нэпа и произошла у оппозиции из-за недооценки роли крестьянства, из-за непонимания роли трудящихся масс крестьянства как союзника пролетариата в социалистическом строительстве. Лишая пролетариат союзников, оппозиция фактически обрекала его на бездействие и ставила под вопрос самую возможность социалистического строительства. Мелкобуржуазная сущность оппозиции особенно ярко проявилась в этих бессодержательных «планах» строительства, независимо от социально-классовой структуры страны и без учета изменения классовых сил в период после гражданской войны.

Партийный разброд 1920–1921 гг., всколыхнувший всю организацию, имел то значение в истории партии, что заставил ее еще теснее сплотиться, еще глубже осознать необходимость единства. Отрицательные же результаты профдискуссии в преддверии кронштадтских событий были слишком очевидны. На X съезде партии Ленин квалифицировал дискуссию как «непомерную роскошь» и считал бесспорным, что, «допустив такую дискуссию, мы несомненно сделали ошибку»{2}. Особенно вредно было влияние фракционной борьбы. Лозунги и фракционная деятельность «рабочей оппозиции» вели к кронштадтским лозунгам 1921 г. Фракционная склока, разожженная Троцким и поддержанная Бухариным, грозила деморализацией в рядах членов партии.

Партия сделала надлежащие выводы из пережитой обостренной борьбы фракций и группировок, доведшей партию до состояния кризиса. «Не надо теперь оппозиции, товарищи, — говорил Ленин на X съезде в заключительном слове по докладу ЦК. — и я думаю, что партийному съезду придется этот вывод сделать, придется сделать тот вывод, что для оппозиции теперь конец, крышка, теперь довольно нам оппозиции»{3}. Съезд принял составленную Лениным резолюцию об единстве партии, в которой отныне не допускается существования никаких фракций или групп. Единство партии устанавливается незыблемо. Генеральная линия партии в условиях начинающейся новой экономической политики требовала особой спайки членов партии, особого единодушия в борьбе с хозяйственными трудностями и дружного отпора влиянию мелкобуржуазной стихии. Выйдя из тяжелого партийного кризиса еще более сплоченной, партия начала новый этап социалистического строительства.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

1.Махаевщина — течение, названное так по имени Махайского, — выражала собою направление, резко враждебное марксизму, социализму и интеллигенции (в том числе и ее социалистической части), которую Махайский определял как «паразитический класс». Сущность махаевщины заключается в резко враждебной позиции к интеллигенции, в борьбе против всякого участия и какой бы то ни было роли и значения интеллигенции в рабочем движении.

2.В.И.Ленин, протоколы Х съезда, стр. 16.

3.В.И.Ленин. Речь на X съезде партии.

Продолжение следует…